Эти слова, как говорят, самого императора, бывшего главнокомандующего французскими войсками, лучше всего доказывают, что относительно передвижения войск — во Франции ничего не было подготовлено и предусмотрено.

V. Предварительное изучение театра военных действий

Каждый, кто внимательно следил за ходом настоящей войны, не мог не заметить — до какой степени основательно пруссаки изучили местные особенности театра военных действий и какая масса разнообразных сведений о местностях, на которых им пришлось действовать, была ими собрана еще до начала кампании. Карты, изданные французским генеральным штабом, были тщательно ими проверены, изданы на немецком языке и розданы, в огромном количестве, не только офицерам генерального штаба, но и чинам других штабных управлений, а также и в части войск.

Рассказывают, что местные жители французских провинций, занятых пруссаками, выбираемые ими в проводники, нередко удивлялись тому, что прусские офицеры указывали им по карте такие дороги, о существовании которых они ничего не знали, и которые, однако же, оказывались вполне удобными для движения войск.

Еще до начала войны, прусским генеральным штабом было произведено несколько так называемых поездок генерального штаба (General-Stabs-Reisen) до самых берегов Рейна, и затем составлены, по картам, всевозможные комбинации и соображения на случай военных действий в пределах Франции. [25]

По поводу этих экскурсий генерального штаба считаем необходимым сделать небольшое отступление, так как поездки эти представляют одно из тех занятий в мирное время, которые, по нашему убеждению, много содействовали успехам пруссаков в настоящую войну, приучив управления армий и корпусов искусно распоряжаться войсками, разбросанными на огромных расстояниях, держа их, в то же время, в постоянной связи между собою.

Соблюдение этого последнего условия в особенности необходимо ныне, когда на поле военных действий приходится двигать громадные армии, для которых требуется и значительное число путей.

Сущность поездок генерального штаба заключается в следующем: вызванные из окружных штабов офицеры генерального штаба, вместе с офицерами главного штаба и под руководством одного из опытных генералов, а иногда и самого графа Мольтке, совершают примерный поход, верхом, с незначительным числом конных людей, которые употребляются, как жолонеры, для обозначения, расположения различных корпусов и дивизий.

В этом примерном доходе, офицеры, представляющие собою корпусные штабы, вместе с жолонерами, держат постоянные расстояния между собою, как будто-бы это были действительно двигающиеся части войск; равным образом, для всех этих воображаемых корпусов и дивизий избираются места ночлега и бивуака, отдаются им письменные приказания для движения, остановки, сосредоточения с другими корпусами, дивизиями и отрядами, — словом, участвующие в примерном походе офицеры приучаются распоряжаться и действовать значительными боевыми силами на огромных расстояниях, сохраняя, в то же время, постоянные сношения с другими частями армии.

В какой мере это начало, т. е. постоянная связь между частями войск, корпусов и армий, — соблюдается в Пруссии, можно видеть из того, что кроме донесений, доставляемых весьма аккуратно, отдельными корпусами и дивизиями, в главную квартиру, — перед каждым решительным и более значительным военным действием, как, например, для сосредоточения войск, 16 и 18 августа, под Метцом, или перед сражением при Седане, 29 и 30 августа, — граф Мольтке, независимо отданных им приказаний, относительно движения и сосредоточения войск, посылал еще из главной квартиры особых офицеров генерального штаба, знакомых с общим планом предстоявшего дела, в главные отделы армии, в особенности в те корпуса, которым приходилось производить более сложные движения. Офицеры эти, передав приказания, оставались при частях войск, совершавших передвижения, до самого прибытия их в предназначенные пункты, и затем возвращались в главную квартиру с подробными донесениями об исполнении означенными частями данных им приказаний.

Только подобною предусмотрительностью во время военных действий, а также и практическою подготовкою офицеров генерального штаба в мирное время, и могут быть объяснены та необыкновенная точность и расчитанность во всех движениях прусских войск в настоящую кампанию, и та неразрывная связь, которая постоянно существовала между различными частями армии.

Говоря о необыкновенно тщательной подготовке прусской армии по всем отраслям военного управления, нельзя также умолчать, как о том внимании к служебным обязанностям и глубоком сознании долга, которыми отличаются все, в особенности высшие чины армии, так и о том общем уважении, каким пользуются в ней все серьезно занимающиеся и трудящиеся люди. В этом отношении особенно замечательны слова наследного принца прусского, главнокомандующего 3 армиею, который не раз высказывал свое сожаление о том, что, начальник штаба его армии, генерал Блюменталь не получил, в настоящую войну, начальства над корпусом, командование которым для него было бы приятнее, нежели исполнение обязанности начальника штаба; но, что он, принц, вполне ценя замечательные способности, ум и деятельность этого генерала, не мог отказаться от его услуг.

В этих словах повидимому нет ничего особенного, тем более, что каждому известно, что один человек, без способных помощников, не всегда в состоянии сделать много; но, вникнув внимательнее в смысл этих слов, нельзя не признать величия души в человеке, отдающем открыто должную дань своим помощникам, тогда как, по большей части, люди, сколько нибудь заметные в сфере служебной или общественной деятельности, стараются, обыкновенно, все приписать себе и даже умалить заслуги своих подчиненных.

По поводу вышесказанного, нельзя не припомнить здесь некоторые любимые изречения известных нам главнокомандовавших: «у меня начальник штаба — старший писарь», или «если моя шапка узнает, что я думаю, — я сожгу ее».

Насколько губительно действует такое пренебрежение к подчиненным и, скажем прямо — неблагодарное отношение к их трудам, часто весьма тяжелым, — можно видеть из того, что люди, служащие при подобных начальниках, теряют не только энергию и любовь к своему делу, но, кажется, даже и самые способности и, по большей части, пропадают в массе дюжинной посредственности.

Выбор корпусных командиров в прусской армии и вообще начальствующих лиц, весьма замечателен, — почти все они люди отлично образованные, даже ученые, — окончившие курс в высших военно-учебных заведениях и, следовательно, не только на практике, но и в теории изучившие военное дело.

Нижеследующий рассказ довольно хорошо подтверждает наше мнение об отношениях прусских высших чинов к своим подчиненным.

Однажды, после обеда у командующего 5 армейским корпусом, генерала Кирбаха, этот последний обратился к своему начальнику штаба, полковнику Эшу, с просьбою рассказать сражение при Верти, где 5 корпус играл такую важную роль. Надо было видеть, с каким вниманием и удовольствием старый генерал следил за блестящим рассказом своего подчиненного. Дело в том, что полковник Эш — воспитанник генерала Кирбаха, который прежде был директором кадетского корпуса, и который действительно смотрит на полковника, как на своего питомца и ученика. Но, не смотря на такие отношения начальника к подчиненному, Эш вероятно никогда и не задавался мыслью, что может знать дело лучше своего воспитателя, который, будучи хорошо знаком с научною стороною военного дела, обладает, притом, практическим опытом, приобретенным долговременною боевою службою.